Внутренние факторы развития языка. Языковая эволюция
Серьезным недостатком многих работ по исторической лингвистике, — пишет К. Тогебю, — была попытка объяснить эволюцию языка как результат действия какого либо одного фактора. Против стремления обязательно связать разные изменения с одной-единственной универсальной причиной возражали и другие языковеды — Э. Косериу, М. И. Стеблин-Каменский. Но с такой точкой зрения согласны не все лингвисты.
Если оставить в стороне тех ученых, которые полагают, что проблема каузальности вообще не имеет права на рассмотрение в пределах нашей науки, или тех, кто считает, что «вопрос о причинах языковых изменений не является существенным для науки о языке», можно отметить, что мнения по данному вопросу представлены тремя различными точками зрения.
Первая из них заключается в том, что все изменения в языке обусловлены экстралингвистическими причинами, в первую очередь условиями существования того общества, в котором бытует язык. Критикуя младограмматиков за то, что они пытались обнаружить причины преобразований в индивидуальной психологии говорящего, А. Соммерфельт прямо указывает, что все разнообразные факторы изменений имеют в конечном счете социальный характер.
Иногда подобная прямолинейная концепция модифицируется в том смысле, что ее сторонники, признавая возможность выявления ряда внутренних причин эволюции, полагают вместе с тем, что даже за этими внутренними причинами стоят экстралингвистические факторы. Нередко решающая роль в возникновении и распространении языковых преобразований приписывается и такому фактору, как потребности коммуникативного характера.
Вторая крайняя точка зрения защищается теми, кто считает, что в любых изменениях языка все вызывается исключительно внутренними причинами. Разновидностью данной концепции являются также теории, согласно которым все экстралингвистические импульсы, хотя они, быть может, и имеют место, не должны рассматриваться в пределах лингвистики.
«Как только мы оставляем язык sensu stricto и апеллируем к внеязыковым факторам, — пишет, например, Ю. Курилович, — мы теряем четкие границы поля лингвистического исследования». Близкие по духу идеи развивает и А. Мартине, который утверждает, что «только внутренняя причинность может интересовать лингвиста». Представляется, что обе точки зрения достаточно ограниченны.
Исходя из тезиса о двусторонней зависимости эволюции языка от факторов внешних и внутренних, мы хотим подчеркнуть тем самым, что современная постановка проблемы заключается не в том, чтобы изучать одни причины в ущерб другим, а в том, чтобы объективно показать, в чем именно может проявиться действие тех и других и их конкретное переплетение. Хотя в советском языкознании и было высказано мнение о том, что положение о «плюрализме причин» по своему существу якобы эклектично, следует, по-видимому, принять во внимание, что именно оно согласуется более всего с истинным положением вещей и результатами многочисленных конкретных исследований.
Из определения языка как системы динамической логически вытекает, что часть ее внутренних «неполадок» должна быть устранена под давлением самой системы — приведением элементов к большей упорядоченности, охватом единым регулирующим принципом большего количества единиц, выдерживанием принципа сохранения дистантности между членами оппозиций и т. п. Напротив, из определения языка как системы открытой, т. е. взаимодействующей со средой, следует, что описание ее и не может быть полным вне учета конкретных форм этого взаимодействия.
Подчеркивая многосторонние зависимости языка от целого комплекса причин, А. Мейе указывал, например, что лингвистические изменения предопределяются по крайней мере тремя группами причин, или факторов: 1) структурой данного языка, т. е. здесь его устройством; 2) психологическими, физическими, пространственными, социальными и прочими условиями его существования; 3) теми частными влияниями других языков, которые в данное время и данном месте испытывает изучаемый язык. Нетрудно заметить, однако, что и группа причин, названная во втором пункте, далеко не однородна и нуждается в детализации и уточнении.
В общем плане можно было бы вместе с тем отметить, что факторы первой группы — это факторы внутренние, интралингвистические, и их специфика определяется в равной мере и той звуковой субстанцией, в которую воплощен данный язык, и той сеткой связей, которая существует между его элементами (структурой языка) и, наконец, объединением элементов и связей в особое целостное единство (систему). Естественно в связи с этим, что мы говорим о системно обусловленных изменениях лишь как о части внутренних преобразований в языке. Факторы, перечисленные А. Мейе во втором пункте его классификации, обычно причисляются к факторам экстралингвистическим.
Наконец, причины, выделенные им в третью группу, — это своеобразные полулингвистические причины: то, какой именно язык влияет на язык изучаемый и каково соотносительное социальное положение двух языков, является фактором экстралингвистическим, социально-экономическим или даже политическим; но то, какие именно формы принимает языковое контактирование, зависит непосредственно от самих соприкасающихся языков, и в этом смысле воздействие одной лингвистической системы на другую можно рассматривать как внутрилингвистический процесс. Во всяком случае особая роль этих факторов в общей совокупности причин изменений несомненна.
Несколько слов следует сказать также о разграничении двух понятий, которые нередко смешиваются, — о разграничении причин языковых изменений и их характера, их функционального статуса. Так, вне зависимости от того, что послужило непосредственной причиной языкового изменения, факт его проникновения в систему языка или широкое его распространение в языке имеют социальный характер. С этой лишь точки зрения можно признать, что «и внутренние закономерности развития языка в конечном счете социальны». Из этого, однако, не следует, что все изменения вызываются социальными причинами.
Аналогичное замечание необходимо сделать и по поводу неоднозначности термина «системное изменение». С одной стороны, подобная квалификация может означать, что причиной изменения явилась сама система данного языка; с другой, — что по своему характеру это изменение включается в серию однотипных, серийных, регулярных изменений, так что все эти изменения вместе образуют известное упорядоченное единство. Лучше два этих различных определения по возможности разграничивать. Системные изменения в первом смысле мы рассматриваем только как часть внутренних, т. е. обусловленных внутренней имманентной сущностью языка.
В соответствии с высказанными выше теоретическими соображениями все языковые изменения в целом, точнее, их причины, могут быть разбиты на две основные категории — внешние и внутренние. Практически не всегда бывает легко отнести ту или иную причину к одной из указанных категорий, так как при более тщательном исследовании может оказаться, что причиной данного языкового изменения является целая цепь следующих друг за другом причин одного порядка, или, напротив, сложное переплетение многих причин разного порядка.
Однако в большинстве случаев непосредственная основная причина выступает более или менее отчетливо. Эта причина и создает импульс, под влиянием которого и происходит языковое изменение. Если причина не может быть усмотрена в самом языковом механизме и лежит за пределами его сферы, она может, соответственно, квалифицироваться как внешняя. В финском языке, например, прилагательные стали согласовываться с существительными в роде и числе. Причиной данного явления послужило вероятнее всего влияние окружающих индоевропейских языков, где подобное явление выражено довольно ярко. Наоборот, изменение группы согласных k?t и ct в новогреческом языке вызвано внутренней причиной — неудобопроизносимостью первой группы согласных и т. п.
К внешним причинам мы относим всю совокупность необычайно разнообразных импульсов, идущих из окружающей язык среды и связанных прежде всего с особенностями исторического развития общества, переселениями и миграциями, объединением и распадом речевых коллективов, изменением форм общения, прогрессом культуры и техники и т.п.
К причинам внутреннего порядка принадлежат различные импульсы, возникающие в связи с целенаправленной тенденцией к усовершенствованию существующей системы языка (ср. например, тенденцию к созданию симметричной системы фонем, рассматриваемую специально ниже); к внутренним причинам мы относим также разнообразные тенденции, направленные на приспособление языкового механизма к физиологическим особенностям человеческого организма, тенденции, обусловленные необходимостью улучшения самого языкового механизма, тенденции, вызванные необходимостью сохранения языка в состоянии коммуникативной пригодности и т. п. Действие указанных тенденций и будет описано нами на фактическом материале в следующих разделах.
Серебренников Б.А. Общее языкознание — М., 1970 г.
Внутренние причины развития языка (Серебренников):
1. Приспособление языкового механизма к физиологическим особенностям человеческого организма. Например, тенденция к облегчению произношения, тенденция к унификации грамматических форм слов, тенденция к экономии языковых средств.
2. Необходимость в улучшении языкового механизма. Например, в процессе развития в языке устраняются избыточные средства выражения или утратившие свою функцию.
3. Необходимость сохранения языка в состоянии коммуникативной пригодности.
4. Разрешение внутренних противоречий в языке и т.д.
Но не все ученые соглашаются принять внутренние причины. Так как язык – явление социальное и психофизиологическое. Без таких условий он не может развиваться. Развитием языка движут внешние факторы.
Внешние факторы развития языка (Головин, Березин):
1. Связаны с развитием общества. Большую роль играет взаимодействие разных народов, что обусловлено миграцией, войнами и т.п. Взаимодействие языков и их диалектов является важнейшим стимулом их развития.
Выделяют две разновидности взаимодействия языков: дифференциацию и интеграцию.
Дифференциация – расхождение языков и диалектов, обусловленное расселением народов на обширные территории.
Интеграция – схождение разных языков. Выделяют 3 вида интеграции: сосуществование, смешение и скрещивание языков.
Сосуществование – это длительное и устойчивое взаимовлияние смежных языков, в результате которого развиваются некоторые устойчивые общие черты в их структуре.
Смешение – объединяются в языковые союзы. В отличие от сосуществования смешение – это такой вид взаимовлияния, когда два языка сталкиваются на своем историческом пути, оказывают друг на друга значительное влияние, а потом расходятся и продолжают существовать самостоятельно.
Бывают разные степени смешения языков:
Легкая степень смешения. Высокая – наблюдается в гибридных эрзацязыках.
Скрещивание – наслоение двух языков, при котором один язык растворяется в другом. То есть от двух родителей-языков рождается третий. Как правило, это результат этнического смешения носителем. Один народ поглощает другой. В результате переход от одного языка к другому сопровождается двуязычием.
Супстрат и суперстрат.
Супстрат – элементы языка побежденного народа в языке, который преобразовался путем скрещивания двух других языков.
Суперстрат – элементы языка победителей, образовавшиеся в третьем языке.
Происходит развитие самых разных языков. Развитие языка на разных его ступенях:
1. Фонетико-фонологические изменения. Осуществляются медленнее, чем на остальных. Факторы в большей степени, обусловлены системой языка.
4 типа функциональных изменений: а) могут изменяться дифференциальные признаки фонем, в результате чего изменяется состав фонем (утрата предыхательности, палатальности и лабиализация – осталось 6 фонем); б) изменения сочетаемости фонем. Например, принцип возрастающей звучности исчез – в результате сейчас возможны необычные сочетания фонем; в) изменение или уменьшение вариантов фонем. Например, с появлением редукции гласные стали выпадать; г) индивидуальные изменения в конкретной речи, все изменения вырастают из индивидуальной речи носителей языка.
Причины фонетических изменений:
1. Системный фактор – внутренняя логика развития системы (ассимиляция – утрата ь,ъ, закрытие слогов и т.п.).
2. Артикуляционно-акустические условия речевой деятельности (исчезли носовые согласные).
3. Социальный фактор – менее всего влияет, но от говорящего человека также зависят изменения.
2. Изменения в грамматике. Они обусловлены в большей степени не внешними причинами, а обусловлены влиянием системных факторов.
1. Изменение формы связывают с изменением содержания (многие формы склонения утратились – сейчас важен род).
2. Процесс аналогии (врач – первоначально мужского рода, а сейчас возможно женского, то есть изменилась сочетаемость).
3. Распределение функций между сходными элементами (раньше была разветвленная система времен).
Это были внутренние факторы.
Внешние факторы: в результате взаимодействия носителей разных языков может происходить изменение грамматики (в результате проникновения элементов из другого языка). Внешние факторы в б о льшей степени влияют на лексику.
3. Лексические изменения вызваны внешними причинами. Виды лексических изменений:
1. Морфемная деривация – образование нового слова из наличного морфемного материала (компьютер + изация).
2. Лексико-семантическая деривация:
а) образование нового значения слова в результате переосмысления старого;
б) появление нового слова в результате переосмысливания прежнего слова.
3. Лексико-синтаксическая деривация – сочетание слов “скрещивается” в одно (сегодня, тотчас).
4. Компрессия – сочетание слов с общим значением было, но значение одного слова утратилось, значение словосочетания сохранилось у оставшегося слова (комплекс – комплекс неполноценности).
5. Заимствование – когда слово заимствуется у другого языка. Одной из разновидностей является калькирование (поморфемный перевод) (небоскреб – sky building), другая разновидность – семантическое калькирование (мы заимствуем значение слова) (во французском языке – гвоздь – яркое зрелище, отсюда: гвоздь программы).
6. Утрата лексемы – слово уходит из языка.
7. Процесс архаизации слова (ушло из языка) или значения (година).
8. Изменение стилистической или семантической маркированности слова.
9. Процесс развития устойчивости отдельных сочетаний лексем.
10. Развитие идеоматичности отдельных сочетаний лексем (цельность значения и невыводимость из значений составляющих) (бабье лето – теплое время года в осенний период).
На развитие русского языка влияют и внешние, и внутренние факторы. Внешние факторы в бо льшей степени обусловлены изменениями в лексике, и в меньшей степени – в фонетике, грамматике.
Следует заметить, что человеческий организм отнюдь не безразличен к тому, как устроен языковой механизм. Он старается определенным образом реагировать на все те явления, возникающие в языковом механизме, которые недостаточно соответствуют определенным физиологическим особенностям организма. Таким образом возникает постоянно действующая тенденция приспособления языкового механизма к особенностям человеческого организма, практически выражающаяся в тенденциях более частного характера.Вот примеры внутриязыковых изменений:
1) В фонетике: появление новых звуков {например, в раннем праславянском языке не было шипящих: [ж], [ч], [ш] - довольно поздние звуки во всех славянских языках, возникшие в результате смягчения звуков соответственно [г], [к], [х|); утрата каких-то звуков (например, два разных прежде звука перестают различаться: так, древнерусский звук, обозначавшийся старинной буквой %, в русском и белорусском языках совпал со звуком [е], а в украинском - со звуком [I], ср. др.-рус. а&гъ, рус, белорус, снег, укр. сШг).
2) В грамматике: утрата каких-то грамматических значений и форм (например, в праславянском языке все имена, местоимения и глаголы имели, кроме форм единственного и множественного числа, еще формы двойственного числа, употреблявшиеся, когда речь шла о двух предметах; позже категориядвойственного числа утратилась во всех славянских языках, кроме словенского); примеры противоположного процесса: формирование (уже в письменной истории славянских языков) особой глагольной формы - деепричастия; разделение прежде единого имени на две части речи - существительные и прилагательные;формирование относительно новой в славянских языках части речи - числительного. Иногда грамматическая форма меняется без изменения значения: раньше говорили городы, снеги, а сейчас города, снега.
3) В лексике: многочисленные и исключительно разнообразные изменения в лексике, фразеологии и лексической семантике. Достаточно сказать, что в издании"Новые слова и значения: Словарь-справочник по материалам прессы и литературы 70-х годов / Под ред. Н. 3. Котеловой" СМ., 1984. - ВОб с), включившем только наиболее заметные инновации десяти лет, около 5500 словарных статей.
I. Тенденция к облегчению произношения.
Наличие в языках известной тенденции к облегчению произношения неоднократно отмечалось исследователями. В то же время находились скептики, склонные не придавать ей особого значения. Они мотивировали своё скептическое отношение тем, что сами критерии лёгкости или трудности произношения являются слишком субъективными, так как они обычно рассматриваются сквозь призму того или иного конкретного языка. То, что кажется трудно произносимым благодаря действию системного «фонологического синта» носителю одного языка, может не представлять никаких затруднений для носителя другого языка. Наблюдения над историей развития фонетического строя различных языков мира с достаточной убедительностью свидетельствуют также и о том, что во всех языках существуют относительно трудные для произношения звуки и сочетания звуков, от которых каждый язык стремится по возможности освободиться или превратить их в более легкие для произношения звуки и сочетания звуков.
II. Тенденция к выражению разных значений разными формами.
Тенденцию к выражению разных значений разными формами иногда называют отталкиванием от омонимии.
Арабский язык в более древнюю эпоху своего существования имел только два глагольных времени - перфект, например, katabtu "я написал" и имперфект aktubu "я писал". Эти времена первоначально имели видовое значение, но не временное. Что касается их способности выражать отношение действия к определенному временному плану, то в этом отношении вышеуказанные времена были полисемантичными. Так, например, имперфект мог иметь значение настоящего, будущего и прошедшего времен. Это коммуникативное неудобство потребовало создания дополнительных средств. Так, например, присоединение к формам перфекта частицы qad способствовало более чёткому отграничению собственно перфекта, например, qad kataba "Он (уже) написал". Присоединение префикса sa- к формам имперфекта, например, sanaktubu "мы напишем" или "будем писать" дало возможность более четко выразить будущее время. Наконец, употребление форм перфекта от вспомогательного глагола kāna "быть" в соединении с формами имперфекта, например, kāna jaktubu "он писал" дало возможность более четко выразить прошедшее длительное.
III. Тенденция к выражению одинаковых или близких значений одной формой.
Эта тенденция находит проявление в ряде широко распространённых в различных языках мира явлений, которые обычно называют выравниванием форм по аналогии. Можно отметить два наиболее типичных случая выравнивания форм по аналогии: 1) выравнивание форм, абсолютно одинаковых по значению, но различных по внешнему облику и 2) выравнивание форм, различных по внешнему облику и обнаруживающих лишь частичное сходство функций или значений.
Слова типа стол, конь и сын в древнерусском языке имели специфические окончания дательного творительного и предложного падежей множественного числа.
Д. столомъ конемъ сынъмъ
Т. столы кони сынъми
П. столћхъ конихъ сынъхъ
В современном русском языке они имеют одно общее окончание: столам, столами, столах; коням, конями, конях; сынам, сынами, сынах. Эти общие окончания возникли в результате перенесения по аналогии соответствующих падежных окончаний имен существительных, представляющих старые основы на -ā, -jā типа сестра, земля, ср. др.-русск. сестрамъ, сестрами, сестрахъ; землямъ, землями, земляхъ и т. д. Для выравнивания по аналогии сходства падежных функций оказалось вполне достаточным.
IV. Тенденция к созданию четких границ между морфемами.
Может случиться, что граница между основой и суффиксами становится недостаточно четкой по причине слияния конечного гласного основы с начальным гласным суффикса. Так, например, характерной особенностью типов склонений в индоевропейском языке-основе было сохранение в парадигме склонения основы и ее отличительного признака, т. е. конечного гласного основы. В качестве примера для сравнения можно привести реконструированную парадигму склонения русского слова жена, сопоставленную с парадигмой склонения этого слова в современном русском языке. Приводятся только формы единственного числа.
И. genā жена
P. genā-s жены
Д. genā-i жене
В. genā-m жену
М. genā-i жене
Нетрудно заметить, что в парадигме спряжения слова жена прежняя ось парадигмы - основа на -ā - уже не выдерживается по причине ее видоизменения в косвенных падежах в результате<244> различных фонетических изменений, приведших в ряде случаев к слиянию гласного основы а с гласным вновь образовавшегося падежного суффикса, например, genāi > gene > жене, genām > geno > жену и т. д. В целях восстановления четких границ между основой слова и падежным суффиксом в сознании говорящих произошло переразложение основ, и тот звук, который раньше выступал как конечный гласной основы, отошел к суффиксу.
V. Тенденция к экономии языковых средств.
Тенденция к экономии языковых средств является одной из наиболее мощных внутренних тенденций, проявляющихся в различных языках мира. Можно априорно утверждать, что на земном шаре нет ни одного языка, в котором бы различалось 150 фонем, 50 глагольных времен и 30 различных окончаний множественного числа. Язык подобного рода, обремененный детализированным арсеналом выразительных средств, не облегчал бы, а наоборот, затруднял общение людей. Поэтому каждый язык оказывает естественное сопротивление чрезмерной детализации. В процессе употребления языка как средства общения, часто стихийно и независимо от воли самих говорящих, осуществляется принцип наиболее рационального и экономного отбора действительно необходимых для целей общения языковых средств.
Результаты действия этой тенденции находят проявление в самых различных сферах языка. Так, например, в одной форме творительного падежа могут заключаться самые различные его значения: творительный деятеля, творительный обстоятельственный, творительный объективный, творительный ограничения, творительный предикативный, творительный приименный, творительный сравнения и т. д. Не меньшим богатством отдельных значений обладает и родительный падеж: родительный количественный, родительный предикативный, родительный принадлежности, родительный веса, родительный объекта и т. д. Если бы каждое из этих значений выражалось отдельной формой, то это привело бы к невероятной громоздкости падежной системы.
Словарный состав языка, насчитывающий многие десятки тысяч слов, открывает широкие возможности для реализации в языке огромного количества звуков и их различных оттенков. В действительности каждый язык довольствуется сравнительно небольшим количеством фонем, наделенных смыслоразличительной функцией. Каким образом происходит выделение этих немногочисленных функций, никто никогда не исследовал. Современные фонологи занимаются исследованием функции фонем, но не историей их происхождения. Можно только априорно предполагать, что в данной области происходил какой-то стихийный рациональный отбор, подчиненный определенному принципу. В каждом языке произошел, очевидно, отбор комплекса фонем, связанных с полезным противопоставлением, хотя появление в языке новых звуков не объясняется только этими причинами. С принципом экономии, по-видимому, связана тенденция к обозначению одинаковых значений одной формой.
Одним из ярких проявлений тенденции к экономии является тенденция к созданию типового однообразия. Каждый язык постоянно стремится к созданию типового однообразия.
VI. Тенденция к ограничению сложности речевых сообщений.
Новейшие исследования свидетельствуют о том, что в процессе порождения речи действуют факторы психологического плана, ограничивающие сложность речевых сообщений.
Процесс порождения речи происходит, по всей вероятности, путем последовательной перекодировки фонем в морфемы, морфем в слова и слов в предложения. На каких-то из этих уровней перекодировка осуществляется не в долговременной, а в оперативной памяти человека, объем которой ограничен и равен 7 ± 2 символов сообщения. Следовательно, максимальное соотношение количества единиц низшего уровня языка, содержащееся в одной единице более высокого уровня, при условии, что переход от низшего уровня к высшему осуществляется в оперативной памяти, не может превысить 9: 1.
Емкость оперативной памяти накладывает ограничения не толь ко на глубину, но и на длину слов. В результате ряда лингвопсихологических опытов было обнаружено, что при увеличении длины слов сверх семи слогов наблюдается ухудшение восприятия сообщения. По этой причине с увеличением длины слов резко уменьшается вероятность их появления в текстах. Этот предел восприятия длины слов найден в опытах с изолированными словами. Контекст в известной степени облегчает восприятие. Верхний предел восприятия слов в контексте составляет примерно 10 слогов.
Если учитывать благоприятствующую роль контекста - внутрисловного и межсловного - при опознании слов, следует ожидать, что превышение критической длины слов в 9 слогов, определяемое объемом оперативной памяти, в значительной степени затрудняет их восприятие. Данные лингвопсихологических опытов определенно указывают на то, что объем восприятия длины и глубины слов равен объему оперативной памяти человека. И в тех стилях естественных языков, которые ориентированы на устную форму общения, максимальная длина слов не может превышать 9 слогов, а их максимальная глубина - 9 морфем .
VII. Тенденция к изменению фонетического облика слова при утрате им лексического значения.
Наиболее наглядное выражение эта тенденция получает в процессе превращения знаменательного слова в суффикс. Так, например, в чувашском языке существует творительный падеж, характеризующийся суффиксом -па, -пе, ср. чув. карандашпа "карандашом", вăйпе "силой". Это окончание развилось из послелога палан, пелен "c"
В английской разговорной речи вспомогательный глагол have в формах перфекта, утратив свое лексическое значение, фактически редуцировался до звука "v, а форма had - до звука "d, например, I"v written "Я написал", he"d written "он написал" и т. д.
Фонетический облик слова меняется в часто употребляемых словах в связи с изменением их первоначального значения. Ярким примером может служить нефонетическое отпадение конечного г в русском слове спасибо, восходящее к словосочетанию спаси бог. Частое употребление этого слова и связанное с ним изменение значения спаси бог > благодарю - привело к разрушению его первоначального фонетического облика.
VIII. Тенденция к созданию языков простой морфологической структуры.
В языках мира обнаруживается определенная тенденция к созданию языкового типа, характеризующегося наиболее простым способом соединения морфем. Любопытно то, что в языках мира абсолютно преобладающее большинство составляют языки агглютинативного типа. Языки, имеющие внутреннюю флексию, встречаются сравнительно редко.
Этот факт имеет свои определенные причины. В агглютинирующих языках морфемы, как правило, обозначены, границы их в слове определены. Это создает четкий внутрисловный контекст, позволяющий идентифицировать морфемы в самых длинных последовательностях . На это преимущество агглютинативных языков указывал в свое время И. Н. Бодуэн де Куртенэ, который писал по этому поводу следующее: «Языки, в которых все внимание по части морфологических экспонентов сосредоточивается на следующих после главной морфемы (корня) аффиксах (языки урало-алтайские, угро-финские и т. п.), являются более трезвыми и требуют гораздо меньшей траты психической энергии, нежели языки, в которых морфологическими экспонентами являются и прибавки в начале слова, и прибавки в конце слова, и психофонетические альтернации внутри слова».
| Предисловие ко второму изданию | |||
| От автора | |||
| Социальное давление на языковые процессы (понятийный аппарат) | |||
| Часть первая. Развитие производства и производственных отношений | |||
| Социум, социалема и язык при первобытнообщинном строе | |||
| Неолитическая революция и ее социолингвистические последствия | |||
| Древняя торговля и ее роль в интенсификации социального и языкового взаимодействия | |||
| Промышленная революция и ее социолингвистические последствия | |||
| Раннее государство и усиление конвергентно-дивергентных процессов | |||
| Демографические процессы и динамика социалем | |||
| Часть вторая. Развитие духовной культуры | |||
| Развитие письменности. Взаимодействие письменной и устной лингвем | |||
| Школа и язык | |||
| Книгопечатание. Увеличение объема социалемы книжной лингвемы | |||
| Культурно-исторический ареал | |||
| Часть третья. Языковые процессы и их социальный субстрат | |||
| Языковые контакты, взаимопроникновение социалем и интерференция языковых элементов | |||
| Демократизация литературного языка как результат изменения содержания социалемы | |||
| Нормализация литературного языка | |||
| Роль переводов в интеграции литературных языков | |||
| Часть четвертая. Научно-техническая революция, язык, языкознание | |||
| НТР и ее социолингвистические последствия | |||
| Интеграция, интернационализация и интеллектуализация языковых проявлений | |||
| Языкознание и языковое строительство | |||
| Заключение | |||
| Литература | |||
| Приложение | |||
| Принятые сокращения названий языков |
Предлагаемая читателю книга впервые вышла в свет в 1982 году. Во второе издание добавлена отдельная статья об интегративных языковых процессах города, которая представлена как "Приложение"; за этим исключением книга осталась без каких-либо изменений.
Идея написать книгу о фундаментальных проблемах эволюции языка возникла у меня около тридцати лет назад, когда я, занимаясь различными исследованиями в области сравнительно-исторического языкознания, а затем и социолингвистики, столкнулся с необходимостью разработки (либо существенного уточнения) методологического и понятийного аппарата науки о развитии языка. Такая разработка позволила бы не только вскрыть и оценить роль и взаимосвязь внешних и внутренних факторов в языковой эволюции, но -- и это самое главное -- определить и разграничить предметные области целого ряда родственных наук (истории литературы, истории литературного языка, исторической грамматики и т.д.). Решению этой задачи, фактически, и была посвящена настоящая книга, а также (в той или иной мере) другие мои работы, о которых я скажу ниже.
Книга адресована всем, кто интересуется эволюцией языка и проблемами массовой коммуникации. Для иллюстрации обсуждаемых явлений я использовал обширный фактический материал, который в основном касается социального давления на языковые процессы. Таким образом, в этой книге мною сознательно не был предпринят детальный анализ внутриструктурных факторов, влияющих на развитие языка. Проблемам самодвижения языковой системы, анализу внутренних факторов эволюции языка посвящены мои работы "Диахроническая фонология" и "Диахроническая морфология", которые будут переизданы одновременно с настоящей книгой.
Проблема соотношения внешних и внутренних факторов любой эволюции, в частности языковой, во многом определяет не только направление и ход конкретных исследований, но и облик целых отраслей современной науки. Общий ход развития эволюционистских концепций характеризуется постоянным отказом от абсолютизации внешних факторов (ламаркизм) и возрастающим интересом к внутренней причинности. Уже в гегелевской диалектике был выдвинут принцип самодвижения, саморазвития, источником которого является борьба внутренних противоречий, присущих каждому явлению, каждому процессу. Однако чрезмерное внимание к внутренней причинности может привести к абсолютизации внутренних факторов развития, к забвению того бесспорного положения, что внешнее есть непременное условие существования и развития любого объекта.
Лингвистика внесла значительный вклад в общую теорию эволюции. Весь XIX век -- эпоха безраздельного господства исторического языкознания с его настойчивым призывом изучать историю языка в связи с историей народа. В истории языкознания трудно найти сколько-нибудь серьезного лингвиста, принципиально отрицавшего влияние общества на развитие языка, но многие не допускали и не допускают возможности закономерного самодвижения языковой материи, языковой структуры без воздействия внешних сил. А между тем без разграничения внешних и внутренних факторов языковой эволюции, без разграничения понятий "давление системы" и "социальное давление", без представления о самодвижении, саморазвитии "языковой техники" были бы просто невозможны ни успехи компаративистики конца XIX -- нач. XX в. с ее постулатом о непреложности фонетических законов, ни успехи современной диахронической фонологии и диахронической морфологии с идеей примата внутренней связи, внутренней причинности, внутренних противоречий как источника эволюции фонологической системы и морфологической структуры языка. И в самом деле, развивается всегда не бесформенное нечто, а внутренне организованный объект. Если же все обусловлено лишь развитием общества, то поиски внутренней причинности языковых изменений, поиски внутренних законов развития языка теряют смысл.
Ф.Ф.Фортунатов и И.А.Бодуэн де Куртенэ нацеливали своих учеников на поиски "сил и законов" языковой эволюции, на выявление причинно-следственных отношений в истории языка. Их ученики ставили перед собой задачу создания общей теории механизма языковой эволюции как теоретического фундамента языкового строительства.
Глубокое осознание различий между внутренними и внешними факторами языковой эволюции, между внутренней и внешней лингвистикой привело в свое время к расщеплению науки об истории языка на две лингвистические дисциплины со своими специфическими задачами и методами, со своим специфическим объектом исследования: историческую грамматику и историю литературного языка. Отечественное языкознание заложило основы новых дисциплин историко-лингвистического цикла: истории литературного языка, диахронической фонологии, диахронической морфологии. Первая сосредоточивает внимание на анализе внешних, а вторая и третья -- внутренних факторов эволюции языка. Пробным камнем, на котором оттачивались методы этих новых научных дисциплин, был материал истории русского языка. Именно здесь формировались фундаментальные положения, позволявшие давать научные рекомендации относительно всего комплекса языкового строительства как непременного условия строительства социализма в многонациональной стране.
Расщепление науки об истории языка на две научные дисциплины -- результат целой серии дивергенций, связанных с процессом уточнения предмета языкознания как самостоятельной научной дисциплины. На смену синкретизму истории вообще пришло различие истории и филологии, филологии и языкознания. Последнее расщепилось на внутреннюю и внешнюю лингвистику, а также на синхронное и историческое языкознание.
Дальнейшее развитие языкознания настоятельно требует синтеза внутреннего и внешнего в такой лингвистической концепции, в которой не фонема, морфема, слово или синтаксическая концепция, не даже целый блок или ярус языка, не язык художественного произведения или стиль писателя, а нечто совсем другое, сосредоточивающее в себе, как в клеточке, внутреннее и внешнее, собственно языковое и социальное, сможет выступать в качестве элементарной единицы языковой эволюции. Таковой может быть "социалема" как социальный субстрат языка, языковой коллектив, в рамках которого осуществляется речевое взаимодействие на данном языке или диалекте, определенное сообщество людей, общающихся на одном и том же языке. Современные решения проблематики "язык и общество" методами социолингвистики привели к осознанию необходимости разграничения понятий "социум (коллектив, общество) -- социалема (языковой, речевой коллектив)". Перенесение такого разграничения из синхронии в диахронию и позволило построить предлагаемую на суд читателя концепцию языковой эволюции. Истоки этой концепции лежат в почти забытых попытках решения проблемы связи языка с историей народа в отечественном языкознании (А.А.Будилович, А.А.Шахматов, Е.Д.Поливанов и др.). Случайно или нет, но выдвижение социалемы на передний план теории языковой эволюции так или иначе сближает данную лингвистическую концепцию с современными теориями эволюции в биологии. Имеется в виду популяционная генетика, где элементарной единицей биологической эволюции выступает не вид или индивид, не ген или хромосома, не условия среды обитания, а популяция как совокупность особей, в рамках к второй осуществляется панмиксия, обмен генетической информацией.
Социалема, степень интенсивности речевого взаимодействия между ее членами, количественные и качественные изменения ее контингента детерминируются внешними, прежде всего социальными, условиями. Сама социалема детерминирует функционирование и развитие своего языка, социализирует, присваивает либо отвергает те или иные варианты языковой техники, порождаемые эволюционирующей структурой языка. Проблема взаимодействия внутренних и внешних факторов развития языка получает иной, отличный от традиционных представлений, аспект в связи с выдвижением в центр внимания исследователя того поля, в рамках которого и осуществляются эволюционные шаги, взаимодействие внутреннего и внешнего, мутация и отбор. Положение о социальной детерминации социалемы, а через нее и эволюции языка не исключает, а предполагает другое, кажущееся противоположным, положение о саморазвитии "языковой техники". Социалема -- такая единица языковой эволюции, в которой перекрещиваются линии развития общества и языка. Через социалему осуществляется "социальное давление" на развитие языка. Социалема определяет многое, но далеко не все. Остается значительный простор для действия сил "давления системы", для внутренних законов развития языка.
В первой части предлагаемой вниманию читателя книги анализируется воздействие на социалему факторов, связанных с развитием производства и производственных отношений; во второй -- факторов, связанных с развитием духовной культуры. Третья часть посвящена языковым процессам, связанным с исторической судьбой социалем. В четвертой части обсуждаются социолингвистические последствия современной научно-технической революции. Естественно, детальное перечисление внутренних и внешних факторов развития языка осталось за рамками данной книги. Проблемы самодвижения, саморазвития языковой системы, детальный анализ внутренних факторов развития языка -- тема отдельной книги, которую автор готовит к печати.
Владимир Константинович ЖуравлевРодился в 1922 г. Известный российский языковед, профессор общего и славянского языкознания, доктор филологических наук (с 1965 г.), член-корреспондент Международной славянской академии. Специалист по фонологии и компаративистике, истории славянских языков, истории языкознания, социолингвистике и лингводидактике. В разное время являлся членом международных комиссий по фонологии, славянской социолингвистике, истории народов Центральной и Восточной Европы, иностранным членом Болгарского филологического общества, членом экспертного совета по дополнительному образованию при Министерстве образования РФ, а также членом научных советов по русскому языку и развитию образования в России при РАН. Организатор и участник многих международных конференций и объединений. Автор около 500 научных работ, изданных на русском, сербском, белорусском, украинском, литовском, польском, немецком, японском и других языках.
Из книг В.К.Журавлева наиболее известны "Внешние и внутренние факторы языковой эволюции", "Диахроническая фонология", "Диахроническая морфология", "Язык -- языкознание -- языковеды", "Русский язык и русский характер".
Тип - инкорпорирующие языки
В языках этого типа объекты действий и обстоятельства их совершения выражаются не специальными членами предложения (дополнениями и обстоятельствами), а аффиксами, входящими в состав глагола. Иногда и субъект действия (подлежащее) может получить выражение в составе глагола-сказуемого. Таким образом, все члены предложения могут оказаться включенными в состав одного слова, поэтому часто говорят, что в инкорпорирующих языках функционируют слова-предложения.
На языке чинук – языке индейцев штата Орегон- слово «i-n-i-á-l-u-d-am» означает «Я специально дал ей это». Рассмотрим, что означает каждая из морфем:
i – прошедшее время;
n – 1-ое лицо единственного числа;
i – объект действия “это”;
á – второй объект действия “она”;
l – указание на то, что объект является не прямым, а косвенным (“ей”);
u – указание на то, что действие направлено от говорящего;
d – корень со значением “давать”
am – указание на целевое совершение действие.
С течением времени языки изменяются. Очевидно, что эти изменения происходят не стихийно, а в определённом направлении. Поскольку язык тесно связан с жизнью общества, перемены в нём бывают направлены на то, чтобы он лучше обслуживал потребности общения внутри того языкового коллектива, который на данном языке говорит.
Среди факторов, обусловливающих языковые изменения, принято различать причины внешние и внутренние.
Внешние связаны с характерными особенностями языкового коллектива, использующего данный язык, и с историческими событиями, которые этот языковой коллектив переживает. Есть основания предполагать, что под влиянием типичных для данного языкового коллектива особенностей общения каждый язык в ходе своей эволюции постепенно развивает и совершенствует те, черты, которые присущи одному из четырёх типов языков.
Если языком пользуется однородный по своему составу и многочисленный языковой коллектив, то в нём получают развитие черты флективности и синтетизма . К примеру, русский язык, в котором есть все предпосылки для образования большого количества слов, передающих тончайшие оттенки смысла (мальчик, мальчуган, мальчишка, мальчонка и т.д.) и для возможности выражать грамматическое значение в разных словах при помощи различных аффиксов.
Если же языковой коллектив смешивается с другим языковым коллективом и становится неоднородным, то в языке получают развитие черты аналитизма : количество аффиксов сокращается, а многие грамматические значения начинают выражаться при помощи служебных слов. Именно такие изменения претерпел в процессе своего развития английский язык.
Если язык долгое время существует в неоднородном языковом коллективе, то он может превратиться в язык изолирующего типа. В этом случае он утрачивает все формы словоизменения, а грамматические значения начинают выражаться в нём исключительно порядком слов или служебными словами. Очевидно, такой путь прошёл китайский язык.
Инкорпорирующие языки характерны для очень малых, изолированных коллективов, члены которых настолько хорошо осведомлены обо всех текущих событиях, что для обмена информацией им оказывается достаточно коротких и ёмких слов-предложений, в которых глагольные основы соединяются с аффиксами, обозначающими объекты и обстоятельства действия.
